Шаг за порог

Держи глаз чуть левее балки - прямо на бакен, - сказал пастух с тонкой жилистой шеей и маленькими искристыми глазками. - Там и сидел порог...

С пригорка не было видно села. Даже самые высокие дома его утопали в яблоневых и вишневых садах. Зато Днепр от берега до берега - как на ладони. Приближался полдень. Над рекой горкой громоздились облака. Они выплыли из-за бугра и тут же отразились в тихой светлой воде. Как раз в том месте, где проходил Вовнигский порог. Вдруг среди облачных клубов я заметил черное пятно. Показалось даже; что это каким-то чудом явил себя один из валунов порога. Я оторвал взгляд от воды и тут же все разъяснилось: среди облаков на небе появилась темная тучка.

Будто угадав мои мысли, Иван Смеюха (так звали сельского пастуха) указал на реку длинным шестом с привязанной на конце зеленой тряпкой.

- Сейчас тех порогов нет и в помине - сгинули под водой. Может, уже там и замулились. А вот раньше...

У каждой большой реки своя характерность, своя притягательная сила, свои вечные символы. На одной старинной карте земли по правому и левому берегу нижней и даже устьевой части Днепра были названы Запорожьем. Сегодня это Запорожская, Днепропетровская, Херсонская, частично Донецкая и Николаевская области, когда-то же один вольный степной край - Запороги, Запорожье. Над порогами, возле порогов, за порогами - каменистая преграда поперек реки стала природным рубежом, географической широтной чертой, по-своему раскроившей прилегающие к речному протяжению земли, пограничной полосой, разделяющей эпохи и народы, своеобразной путевой вехой, точкой отсчета.

В самых различных источниках я находил упоминание о днепровских порогах. «А ниже реки Самары на Днепре порог Кодак. Ниже Кодака миля порог Звонець. Ниже Звонца порог Сурский. А ниже Сурского три версты порог Лоханной...», - в «Книге Большому Чертежу» (описание несохранившейся карты России семнадцатого века) подробно прослеживается весь порожистый участок Днепра. Кодакский, Сурский, Лоханский, Звонецкий, Ненасытецкий, Вовнигский, Будиловский, Лишний, Вольный - вот девять главных порогов.

Почти на километр растянулся самый грозный и знаменитый днепровский порог Ненасытец. Славянам он был известен как Неясыть, варяги, которые плыли по Днепру «в греки» называли его Айфаром. «Неясытью» наши славянские предки именовали пеликана. Утверждают, что птица эта обитала в районе порогов. Народ по-своему переиначил название, обозначив им прожорливость, «ненасытность» порожистой гряды, на камнях которой разбивались плоты и гибли люди. Нередко, правда, чтобы ненароком даже прозвищем с отрицательным оттенком не обидеть властелина реки, порог уважительно называли Дедом. Выступающие из воды камни в правобережном Никольском-на-Днепре и левобережной Васильевке-на-Днепре (села названы по именам сыновей правителя Екатеринославского наместничества Синельникова, которому после ликвидации Запорожской Сечи были пожалованы царицей эти «порожистые» земли) довольно точно определяют место порога. Километрах в четырех от Васильевки находится село Ненасытец.

«Камни все в воде какие-то выделанные были, гладкие красивые. Я помню как вода струей летела, а потом будто внизу ее что-то крутить начинало. Во все стороны брызги. Люди там на камнях дневали и ночевали. Нас, правда, малых туда не очень допускали. Я вот надписи разные помню на камнях», - так одна старушка из села Войскового вспоминала грозный порог.

Одна из «надписей» обнаружилась в соседнем Никольском. На прикрепленной к скале чугунной плите выбито: «В 972 году у днепровских порогов пал в неравном бою с печенегами русский витязь князь Святослав Игоревич». Плита раньше располагалась непосредственно над порогами, потом, когда поднялась вода, ее перенесли выше. Надпись разделена мечом, острие которого обвивает дубовая ветвь. Здесь в районе порогов в древности хватало и дубовых лесов по берегам, в которых прятались «вояки», и кровавых пограничных сражений, и внезапных предательских нападений из скалистых лощин и оврагов.

Жителям прибрежных городов и сел, речным капитанам эти названия порогов сегодня ни о чем не говорят, а в старину каждый камень, что чернел в русле, был чем-то примечателен, имел свой характер и голос.

- Вода так кипела, так бунтувала, что аж стекла дрожали. День и ночь на реке гудело...

Многие старики, которых я расспрашивал про пороги, запомнили именно рев самого грозного днепровского порога. Его недаром еще прозвали Ревучим. И Тарас Шевченко (он, кстати, бывал в Никольском возле порога) недаром завещал похоронить себя на днепровском берегу, откуда было бы слышно «як реве ревучий». С каневских круч его голос, конечно, не различим, однако километрах в пяти от берега Дед-порог давал о себе знать. «Уже далеко не доходя Ненасытецкого порога слышен был страшный рев его. При одном взгляде на тот ад, который кипел в пороге, волосы на голове поднимались вверх», - замечал один путешественник, решившийся вместе с плотовщиками спуститься вниз по реке. С особым грохотом клокотала вода в так называемом Пекле. Поблизости от него, хоть уши затыкай - даже раскаты грома не могли сравниться с адским гулом воды.

По голосу воды в заборах и порогах, его силе и тональной окраске опытные лоцманы даже в кромешной темноте легко ориентировались между берегами. В Лоханском пороге вода звучно и «смачно» плескалась, как в лоханке. В заборе Товчинской после Звонецкого порога вода «толклась» с шипением. Порог Бу-дильский своим характерным скрежетом «будил» расслабившихся после преодоления Ненасытца и Вовнига плотогонов. Один из островков вблизи Вольного порога лоцманы называли Шкварче-вым — проносясь мимо этого острова через так называемое Волчье горло, вода «шкварчала», как сало на сковороде. За последним порогом высилась скала с пещерой, которую лоцманы называли Школой. Возле той скалы был особенно опасный водоворот Казаны - поток в нем крутился и издавал булькающие звуки, будто вода в огромном казане, кипящая «белым ключом».

Посредством звуков, которые издавала падающая вода, пороги могли даже...общаться между собой. «На «погоду» часто перегукивается с Дедом-порогом: вот ревет, шумит, гудит, трясет землю Дед-порог; когда это сразу тыць, и будто бы он оборвался и словно аж тяжко застонал. Тогда начинает Внук-порог: ревет, шумит, гудит, когда вот и этот сразу тыць, и оборвался та аж глухо застонал. И опять Дед-порог, а после него опять Внук-порог», - писал о «перекличке» Вовнигского порога с Ненасытцем известный историк, собиратель казацкой старины Дмитрий Яворницкий (один из его трудов, кстати, так и называется «Днепровские пороги »).

От старожилов я слышал, что пороги своим шумом предупреждали селян, рыбаков, лоцманов о приближающемся ненастье. Как это происходило - неизвестно, однако «на погоду», как говорят в приднепровских селах, тот же Ненасытец или его «внук» - Вовнег звучали громче, гуще, с надрывом и пугающими перерывами. Мне рассказывали, что й перед кровавыми событиями некоторые пороги по-особенному шумели. Уйдя под воду, пороги продолжают «вещать», подавая свой голос из пучины. Весть из прошлого - предупреждение о будущем?...

Владимир Супруненко